Глава 12. часть 1

Всё утро мы провели в тщательном подборе наряда Анетты. Я, и одна девица, которая судя по внешности, являлась Анетте незаконной падчерицей, и исполняла роль горничной, крутились вокруг новоиспечённой вдовы. Общим голосованием было решено, что образ Анетты должен всячески подчёркивать её невиновность, дабы пробудить в короле самые лучшие его качества, что было стратегически крайне важно.

В конце концов, мы остановились на довольно скромном платье светло-зелёного цвета, с незатейливой вышивкой по подолу. Мы выехали около полудня, взяв с собой для вида «сопровождение» в виде одного рыцаря. Дорога была достаточно широкой и утоптанной, но всё-же, создавалось впечатление, будто с незапамятных времён существует традиция, что дороги обязательно прокладывают выпившие люди, причём, сильно выпившие. Пару раз нас обгоняли группы рыцарей, обдавая нашу телегу чисто мужским презрением и пылью из-под копыт своих лошадей.

Уже ближе к концу изматывающего путешествия (с воздуха расстояния кажется гораздо меньше), мы догнали большой цыганский табор, и оказались вынужденными двигаться вслед за ним с пешеходной скоростью. Сопровождающий нас обязательный «эскорт», впервые за всю дорогу заговорил – исключительно нецензурными словами. Но, попытавшись прорваться вперёд, он встретил неожиданное сопротивление, и осознал тщетность своих попыток. Старики и дети ехали на скрипящих повозках, запряжённых тощими клячами, некоторые мужчины на таких же клячах ехали верхом, а все остальные шли пешком.

- Эй, девица! – я обернулась на голос, и увидела свою старую знакомую – ту самую старуху, что продала мне так необходимую на тот момент соль. Рядом с ней примостилось несколько цыганят от года до пяти. – Здравствуй, красавица. Видно, помогла я тебе, раз до сих пор по дорогам разгуливаешь, а? – она рассмеялась хриплым лающим смехом. – Хочешь, погадаю?

- Что-то мне подсказывает – я зло сощурила глаза – что я гадаю получше. И могу с точностью рассказать тебе, что сейчас будет, если ты не замолчишь.

- Да ты не сердись, милая – тут же успокоилась цыганка – я же не обидеть тебя хотела, а так, пошутить. А это что за красавица рядом с тобой?

Анетта сидела не выражая совершенно никаких эмоций. Всё её бледное лицо составляли, казалось, одни только глаза, устремлённые глубоко внутрь себя.

- Моя госпожа – я как можно безразличнее пожала плечами.

- Врёшь, - лукаво улыбнулась цыганка – сестра она тебе. Роднее родной сестры.

В этот момент у неё на руках заплакал ребёнок, Анетта вздрогнула.

- Сестра – прошептала она – у Лилит не может быть сестёр. Она сама себе сестра, сама себе мать…

Я не ответила.

В результате, до Ворцлава мы доехали уже глубоким вечером. Цыган в город не пустили, нас сначала тоже не хотели пропускать, но Анетта заплатила за проезд вдвое больше, и стража смилостивилась.

В городской дом короля нас пустили без вопросов – видимо, Анетту уже знали в лицо. Однако, меня с Анеттой не пустили в личные покои его величества, а оставили дожидаться Анетты в её комнате.

Тогда я вся превратилась в зрение и слух, практически уничтожив всё остальное, что во мне было. Сначала разум метнулся куда-то высоко-высоко, стирая на своём пути тысячи городов и посёлков. Я невероятным усилием воли заставила себя вернуться.

В комнате его величества было темно, только высоко под потолком горело несколько факелов. Сам же король выглядел нервным молодым человеком, едва ли не младше меня. Впечатление усиливали обрамляющие его лицо мягкие светлые волосы и большие голубые глаза. Издалека можно было бы даже сказать, что они с Анеттой родные брат и сестра.

- Анетта? – Владивой торопливо подошёл к ней, едва заметив на пороге – Что произошло?

Она стояла, опустив глаза и не шевелясь. Вид у неё был такой пришибленный, что у любого возникло бы желание хоть как-то её утешить. Но проблема была в том, что она не притворялась…

- Ваше величество – она нервно теребила подол платья – сегодня ночью произошло нечто ужасное. Мой муж, герцог Альберт Бартон исчез.

Король побледнел и отшатнулся.

- Как это – исчез? Такого не бывает. Вы внимательно осмотрели замок, окрестности? – Анетта кивнула.

- Прежде всего – после долгой паузы, наконец, проговорил он – нам необходимо устроить похороны. А для этого нам необходим труп. К нашему великому счастью, из родственников у него остались я и вы, дорогая Анетта, а это значит, что лица усопшего (мир его праху) мы можем не показывать. У вас есть человек, которому вы могли бы полностью доверять?

- Да – не колеблясь ответила она. Мне, конечно, было лестно такое доверие. Но я также догадывалась, что отныне мне придётся выполнять работу по выбору, и доставке трупа в дом его величества.

- Повезло вам – вздохнул король – я не могу с такой уверенностью сказать… но о чём это мы? Необходимо сегодня же достать эээ… доказательства смерти герцога.

- Хорошо. Я поговорю с… верным человеком.

- Анетта! – Король в порыве сжал ей руки так, что она даже поморщилась – вот увидите, всё будет в порядке. Вы останетесь жить здесь, вам ничто не будет угрожать! Я обещаю.

Анетта судорожно кивнула, и торопливо вышла из комнат. Я также попыталась вернуться в физическое тело, пока она не дойдёт до наших покоев.

Она зашла с таким лицом, будто бы встретила по дороге покойника, который попытался взять её с собой. Я попыталась изобразить ничего не знающую невинность, что у меня, безусловно, всегда получалось хуже, чем у неё.

- Что-то случилось?

- Ты же всё равно подслушивала.

- Верно. Но твои мысли я слушать всё равно не могу. Мне кажется, что ты знаешь, что с тобой будет, я не права?

Она вздрогнула.

- Я не хочу с тобой это обсуждать. Давай поговорим о герцоге, и о его похоронах. Ты можешь мне помочь?

- А у меня есть выбор? – я усмехнулась.

- Ну, вообще-то нет – она тоже улыбнулась, и у меня отлегло от сердца.

- Тогда зачем ты спрашиваешь?

- Для вида – весело ответила она.

Она очень быстро уснула, трогательно сложив руки под щёку, и стала похожа на маленькую девочку. Я тихо, чтобы она не проснулась, вышла из дверей. Решила сначала поговорить с его величеством, а потом уж приступать к своему делу. Владивой так и сидел в своей комнате, напряжённо о чём-то размышляя, я легко миновала стражу, и бесшумно вошла. Король вздрогнул, когда меня увидел.

- Ваше величество – я слегка присела в поклоне, скорее насмешливо, чем почтительно, и он это понял.

- Да?

- Я пришла с вами поговорить о предстоящем торжестве. О похоронах.

- Вас прислала Анетта? – быстро спросил он. Я кивнула, – и что вы собираетесь делать?

Я пожала плечами. В конце концов, кто из нас двоих тут самый мудрый, великий и могущественный?

- Могу предложить вам пойти с визитом в тюрьму – он поморщился. Ещё бы, тюрьма находилась через площадь от его дома, и многочисленные казни можно было наблюдать непосредственно, не выходя из спальни – там можно найти то, что вы ищете.

- Нет, в тюрьму я навряд ли пойду. К тому же, труп, просто так мне не дадут вынести. Ваше величество, но мне необходима лопата, и… свеча.

- Вы… вы собираетесь откапывать могилу? – Лицо его величества посерело, а глаза, казалось, вылезут из орбит.

Я вздохнула. Ну что я ему могу сказать? Нет, лопата мне нужна исключительно в эстетических целях, любоваться ею? Или, что я собираюсь с её помощью сделать свеженький труп? От этих аристократов, право, никакого, абсолютно никакого толку…

- Впрочем, вы правы, вам лучше знать – Владивой справился со своим потрясением – пойдёмте, я покажу вам, где вы можете взять… всё необходимое.

Мы спустились в подвал, где лежали хозяйственные приспособления. Среди них, я отыскала себе лопату, а вот за свечами король отправился сам, не желая, видимо, чтобы я узнала, где он их хранит. Жмот.

Пока я жала, в голове медленно бродили мысли о том, как заполучить вожделенный труп, чтобы он был и достаточно свежим, и в то же время, разрытая могила не вызывала подозрений.

Глава 11.

Утро встретило нас во дворе замка его превосходительства – герцога Бартона. Замок стоял примерно посередине между Варцлавом и Короменой, исключительно в стратегических целях. Дело в том, что правители попеременно делали столицей то Варцлав, то Коромену, и, соответственно, чтобы не метаться из стороны в сторону, герцог поставил свой замок ровно так, чтобы и туда и туда было неудобно добираться. Так как я всё ещё была одета в уродливое тюремное рубище, необходимо было срочно найти для меня одежду. Отправив Седого в хлев, Анетта достала из сундука одно из своих платьев. Странно, но оно мне было как раз, хотя мне казалось, что я её выше. Пока ещё никто не встал, мы пошли на речку, дабы смыть с себя запах костра и ночи. Купались мы не долго – скоро уже должны были встать слуги, и их, вероятно, очень удивит ночное купание госпожи.

Мы сумели зайти в замок не издав ни звука. За стеной спальни Анетты храпел герцог.

- Мы можем сказать, что ты… моя дальняя родственница.

- Да, и как же я попала сюда?

- Не знаю… а может, мы просто не будем ничего говорить? Я думаю, что герцог не особо замечает, кто здесь живёт, а кто нет.

- Но ведь есть ещё и слуги. Они-то замечают.

Анетта покачала головой.

- Они боятся. К тому же, я не обязана перед ними отчитываться.

Я бы на её месте не была такой неосторожной. В конце концов, большинство «ведьм» сгорело на кострах из-за зависти тех, кто им вынужден был подчиняться. А это серьёзные основания для размышлений.

Вскоре замок зашевелился, по коридорам заходили люди, откуда-то запахло едой. Мы с Анеттой спустились вниз, герцог так и не проснулся.

Когда герцог не проснулся и после того, как мы позавтракали, Анетта слегка занервничала, и, сказав мне «пойду, посмотрю что там с ним» отправилась в его спальню. Я же вышла во внутренний двор. Там было людно, кипела бурная деятельность, так что на меня внимания особо не обращали.

Когда я основательно изучала стену двора, ко мне сзади подбежал запыхавшийся мальчик, лет девяти.

- Госпожа, вы… вас зовёт к себе госпожа Анетта, быстрее.

Я пошла вслед за ним в спальню герцога. Оставив на пороге мальчика, я закрыла дверь, и только тогда посмотрела на Анетту. Та была в немом ужасе, и смогла только показать на спокойно спящего мужа. Я подошла поближе, и только тут поняла, что случилось.

Всё его тело обросло не густой, гладкой, серой шерстью, лицо начало изменятся, а вместо рук появились копыта. Я сдёрнула одеяло, оказалось, что вместо ног – тоже. Изменения происходили очень быстро.

- Ютта! Что делать?

Анетта была в панике, но у меня такое уже случалось.

- Быстро закрой дверь на щеколду, и окно. И дай мне какую-нибудь верёвку.

- А что с ним?..

- Он стал мужем ведьмы – пожала я плечами – тем более, неверной ведьмы, тем более, они были повенчаны в церкви. Как ты думаешь?

- Постой, значит, Седой – это тоже твой муж?

- Да, именно так. Один из них.

- Но ведь он – герцог. Его родственники меня уничтожат. – Анетту снова начало трясти.

- А вот тут, дорогая, тебе понадобится король, и его заступничество.

Я обвязала верёвку вокруг шеи, герцог уже почти полностью превратился. Проснувшись, он не понял что случилось. Вскочив на все четыре копыта, он начал истошно блеять, потом попытался вырваться из моих рук, но не получилось. Герцог скакал по комнате, опрокидывая всё, что стояло не очень твёрдо, я как могла его держала. Наконец, он выдохся, и просто жалобно блеял, глядя на нас козлиными глазами. Анетту трясло от этого зрелища.

- Почему мне никто ничего не сказал, что может быть так?

- Об этом стараются молчать. Иначе, знаешь, женщин с козлами стало бы раза в три меньше. Значит так, мы пока его оставим здесь, до вечера. Скажем, что ему нездоровится, а вечером отправим в хлев.

Козёл заблеял так жалобно, что мне даже стало его жалко.

- Хорошо. А что потом?

- Потом видно будет.

До вечера все в замке ходили на цыпочках, стараясь не тревожить Анетту и предполагаемо больного герцога. Когда же все улеглись спать, мы спустили козла вниз, и закрыли в хлеву.

- Завтра едем в Варцлав. К королю – тихо сказала Анетта.

Глава 10. часть 2.

В скором времени Анетта собиралась уехать в один из старых замков своего мужа, подальше от столицы и священников. Правда, книги, из короменского храма св. Лаврентия так и не удалось спасти, оставалось довольствоваться тем, что мы вместе вытащили ранее.

- Думаю, что возьму тебя с собой. В конце концов, даже если герцог соизволит поднять свои старые кости и отправится вслед за мной, он тебя не узнает. А там… кто знает, как сложится судьба?

Ко мне подошёл Седой, с важным видом уселся рядом. Я в задумчивости почесала ему за ухом, от чего бессловесное животное чуть не впало в экстаз. Чуть в стороне от нас, вовсю развлекались всевозможные лесные духи, ведьмы, колдуны – запасались священным жаром до следующего «шабаша». Всё это не сильно способствовало серьёзным размышлениям на тему. Хотя я точно уже знала, что в Анетте зарождалась новая жизнь, и ей понадобится моя помощь, я не очень хорошо осознавала, что буду делать дальше.

- Ладно, я помогу тебе первое время с ребёнком. А там, действительно, посмотрим.

Я попыталась встать, потому что больше наблюдать за весельем со стороны не хотела. Встать удалось, даже не так сильно и болели ноги, к моему величайшему удивлению, хотя я мысленно готова была уже с ними попрощаться. Мы присоединились к большому кругу, внутри которого играли барабаны, всевозможные дудки, флейты, рожки и прочее. Более молодые участники выплясывали, подвывали флейтам, в то время как старые ведьмы и колдуны сидели неподалёку, наблюдая за весельем, и что-то обсуждая. Там же сидел Крысолов со своей неизменной крысой на левом плече – он никогда ни с кем не разговаривал, поэтому о нём было известно меньше всего. Одна старуха протянула ему ковш с горячим напитком, Крысолов с благодарностью кивнул и выпил.

Странно. Все эти лица я видела уже не раз – некоторые никогда не называли себя настоящими именами, придумывая, как я, ненастоящие. Кому было что терять, и чего бояться – те вообще скрывали лица под вуалями. Но мы всё равно узнавали друг друга, если встречались случайно в городах.

В самый разгар празднования, когда, казалось, нас слышит даже Ворцлав, главный жрец знаком велел всем замолчать. Не говоря ни слова, он подошёл к Анетте, взял её на руки, и под возбуждёнными взглядами всех остальных поставил её прямо в середину костра. Анетта вскрикнула от испуга, но костёр вспыхнул ярким синим пламенем, и остыл, принимая и лаская тело Царицы.

- Скажи нам, Magna Mater – жрец опустился на колени, и его примеру последовали все остальные – что нас ждёт?

- Хэйда – выдохнуло несколько сотен людей.

Наступило напряжённое молчание, но затем Анетта заговорила, и её голос был глухим и непривычным.

- Аз есьмь вечная жизнь, красота зелёной земли и шум вечного океана. Аз есьмь возлюбленная Богов. Аз есьмь первое слово Земли, и я её душа. Аз есьмь первая из первых – Лилит и Церцера, Геката, Морна, Фрейя сладчайшая, Ночная кобыла, любовница Небесного Ветра. Ибо я – нетронутая дева, и я же страсть огня. И я была с вами с начала начал, и с вами же останусь до края. Воистину, празднуйте мою смерть, ибо я буду возрождена с каждым новым днём. Празднуйте сегодня моё поражение, ибо за ним следует моя победа. Хэйда! Дети мои, да вернуться в моё лоно, не бойтесь моей темноты, ибо за тьмой будет свет.

Она замолчала. Анетту быстро вытащили из огня, тот снова загорелся жарким пламенем, а люди начали перешёптываться между собой.

- Что означали её слова?..

- Да, раньше она так не говорила…

- Сдаётся мне – рядом оказался старик – что ждёт нас ещё немало смертей, прекрасные мои сёстры – он лукаво улыбнулся трём стоящим неподалёку ведьмам, раскрасневшимся от недавней пляски, и те в ответ ему помахали руками – недаром же она предупредила, что не надо бояться смерти.

Я подошла к Анетте, которая медленно начала приходить в себя.

- Ну как?

Она ошарашенно смотрела вокруг, словно видела всё это в первый раз.

- Я была там… с Ней!

- На то ты и царица. – Я усмехнулась её детскому восторгу - Недаром же ты была избрана. И что Она тебе сказала?

Анетта отрицательно затрясла головой. В глазах её появились слёзы.

- Не могу тебе сказать. Правда, хотела бы, но не могу.

- Тогда не надо.

Я помогла ей встать, и мы пошли выпить браги. Ночь подходила к концу.

Глава 10. часть 1.

На самом деле это «немного» длилось полночи жгучей боли, как будто мне заново вкручивали ноги. Даже то пойло, которое мне принесла Анетта не избавляло полностью от боли. Но времени у меня было предостаточно, и поэтому я выслушала историю о дальнейшей судьбе Анетты с чрезвычайным вниманием.

Оказалось, что после того, как меня увезли в Ворцлав, Анетта попыталась образумить мечущуюся в припадках мать, но это было совершенно бесполезное дело. Тогда, после долгих споров и истерик, от которых все слуги, а также отец и сын старались прятаться как можно дальше, было решено отправиться к королю, дабы он высочайшим приказом разрешил спор. Выслушав историю из уст графини, король решил, недолго думая, «уговорить» своего родственника повторить помолвку, дабы поскорее избавиться от припадочной дамы. Увидев же саму Анетту, он только утвердился в своём желании.

Дело в том, что король Владивой Лютый не был слишком удовлетворён своей жизнью, и счастья своё искал в основном в покоях жён и дочерей своих рыцарей. Он женился в юном возрасте – в четырнадцать лет, и с тех пор со своей женой почти не виделся. Говорят, что он даже хотел избавиться от неё по причине её бесплодности и фригидности, но королева была из знатного рода итальянских дворян, и это могло принести немало проблем с запада. К тому же многие знатные вельможи двора готовы были вступится за королеву, и засвидетельствовать, что она отнюдь не фригидна. На этом дело и закончилось.

Встретив же Анетту, король решил, что страстно влюблён в скромно опустившую взгляд девицу. И потому самым лучшим решением для него показалось – выдать девицу замуж за своего престарелого родственника, и почаще наведываться на семейные празднества.

Поделившись своими мыслями с причиной своей бурной страсти, перед этим, конечно же, признавшись в любви, король немедленно помчался улаживать отношения с обиженным герцогом. Анетта решила, что всё устраивается как можно лучше, а отказ королю грозит не просто Весёлой Башней в Варцлаве, а может, чем ещё и похуже.

Наконец, всё было устроено, герцог удовлетворился извинениями за непростительное неуважение к жениху от Анетты, король сам повёл невесту к алтарю, радуясь за новоиспечённую родственницу.

Брачную ночь король провёл с невестой, неизвестно что сказав при этом законному мужу. Оскорблённый в лучших чувствах герцог с тех пор обращался с женой в исключительно-прохладных тонах, но Анетта не сильно страдала от недостатка внимания. В общем, оказалось, со дня её свадьбы прошло всего двое суток, а Анетта искренне радовалась за сложившуюся как нельзя лучше судьбу. Вероятно, она уже носила в себе будущего наследника, ну, или герцога, на худой конец.

Глава 9. часть 2.

С помощью ещё одной девицы, меня удалось посадить на широкую скамью одной старой ведьмы. После этого все по очереди стали подниматься в воздух, доламывая остатки стены. Едва мы отлетели на достаточное расстояние, подвал начал медленно оседать, погребая под собой всех, кто там оставался.

Башня ровно опустилась на первый этаж, но не выдержала такого напряжения и треснула почти ровно пополам. Из трещины упало несколько человек из тех, кто находился на лестнице. Потом одна часть башни медленно, словно нехотя упала на корпус монастыря и внутренний двор. Вторая же половина опасно накренилась, но так и не упала.

Пролетая мимо, я заметила, что в тюрьме-лечебнице образовалась большая дыра в стене, из которой осторожно выбирались женщины.

Те, которые ещё были в состоянии это сделать.

Мы улетали всё дальше, вскоре, весь огромный Ворцлав скрылся в ночной мгле, а я до сих пор не могла поверить в то, что всё это мне не приснилось, и действительно удалось избежать смерти. Ещё ни разу дети Magna Mater не спасали никого из своих, тем более из-под самого носа инквизиции.

В беспросветной ночи внезапно показались далёкие костры Лысой горы, мне даже показалось, что я уже слышу крики, песни и музыку оттуда. Старуха, за спиной которой я сидела внезапно так по-молодецки свистнула, и резко спикировала вниз. Затем, так же резко она поднялась вверх, так, что я еле удержалась на скамейке. Ещё бы немного, и этот полёт стал бы для меня последним.

Но вскоре мы уже приземлились на самом верху Лысой горы. Безумная старуха, казалось, только сейчас заметила, что я всё это время летела вместе с ней, но проворчав что-то насчёт бессовестной эксплуатации, она отошла к костру, где сильнее всего пахло брагой. Меня же отнесли к другому костру, дали выпить, и пока я наслаждалась обретённым, наконец, покоем, остальные присоединились либо к танцующим, либо к пьющим. В общем, празднество началось. Я всё гадала, увижу ли здесь Анетту, или она так и не смогла выбраться?

Возле главного костра собиралась толпа. Мне было любопытно, что там происходит, но сама туда прийти я не имела возможности, поэтому вынужденно оставалась у своего. Постепенно музыка и крики стихли так, что даже я смогла расслышать, о чём говорил главный жрец – невероятно высокий человек, высохший, словно палка, с седыми волосами и бородой. Вроде как поменялась Cantatrix – Царица Лысой горы, Церцера, Геката…

В общем-то, ничего особенного, ведь сколько бы раз не менялось физическое тело, проходя обряд, ведьма становилось в сущности тем же, чем была предыдущая.

По толпе пронёсся ропот, карлики (а их было около сотни, не меньше) яростно ругаясь, пытались забраться повыше, чтобы увидеть хоть что-нибудь. Я же видела со своего места достаточно хорошо. С новой Cantatrix сняли вуаль, и я увидела под ней Анетту. С распущенными волосами, как и подобает, в одежде старшей дочери Magna Mater. Толпа разразилась приветственными криками: «Magna Mater, славим тебя», «Во имя твое» etc. Потом все снова разошлись, возле моего костра образовалась весьма разношёрстная компания. Прямо рядом стояла грузная мельничиха, которая даже не сняла передник, засыпанный мукой. Рядом с ней была благородная дама, закрывшая лицо вуалью, чтобы не быть узнанной, священник в чёрной рясе и с лютней за спиной. Молодая мать с младенцем, старуха, сошедшая, словно с картинки «трактата о том, какие бывают ведьмы», молодой чернокнижник…

Все они яростно обсуждали политику, папскую инквизицию, церковь и ничего не осознающий народ, и эти разговоры были для меня как бальзам на больную душу.

- Пока люди осознают, наконец, кому они молятся – говорила дама с вуалью – нас уже никого давно не останется в живых.

- Но, быть может, останутся книги? – Робко возразил юноша-чернокнижник, видимо, совсем недавно открывший для себя науку.

- Не смешите меня! Книги! Вы, правда, полагаете, что люди начнут читать? К тому же, с такой политикой, какую ведут паписты, чтение книг – преступление худшее, чем убийство.

- Но ведь – пробасила мельничиха, прихлёбывая брагу – всегда остаются же Veritas.

- Да что от них толку? – вздохнула дама – они ничего не умеют, кроме как тыкаться в магию, как слепые щенки.

- Даа… - пощипывая бороду, протянул священник – нам остаётся только сохранять то, что осталось. Конечно, можно надеяться на лучшее – может, вся эта муть, разносимая по странам священниками с огнём и железом, где-нибудь да захлебнётся? Всё может быть…

- Я слышал – вступил в разговор чернокнижник – далеко на востоке есть страны, куда инквизиция не смогла добраться.

- О, ещё успеет! – скептически ответила дама – поверьте, у этих псов хватит и времени, и наглости, и упорства. Прикрываясь именем всепрощения и любви, они завоёвывают всё, что не способно им сопротивляться. Воистину, дьявольская изобретательность…

Внезапно все замолчали – я повернула голову, и поняла, в чём дело. К нам шла Анетта, за ней трусил мой козёл, позвякивая колокольчиком, который непонятно как появился у него на шее.

- Доброй всем ночи – поприветствовала всех царица. Все в ответ склонили головы, молодой человек даже с излишней пылкостью. Анетта посмотрела на меня, на мои ноги, и её лицо скривилось от стыда. – Прости меня, Ютта. Я не знала, что так получится.

Я пожала плечами в ответ. Это была не её вина, меня искали уже очень давно, собственно, если бы не она, меня бы поймали недели на две раньше, и сейчас вместо меня была бы горсточка пепла.

- Так ты вышла замуж? – спросила я. Она таинственно улыбнулась.

- Я тебе потом всё расскажу. Сначала надо разобраться с твоими ранами.

Я уже почти не чувствовала ног, если не шевелила ими и никто их не задевал. Но даже невооружённым глазом было видно, как поломаны все кости. Анетта руками провела по моим ступням, я почувствовала лёгкое жжение. Мне зачем-то сунули в руку чашу с горячим вином, и я машинально выпила, после чего почти мгновенно перестала чувствовать своё тело. Анетта резко и быстро стала вставлять кости на свои места, а я чувствовала только лёгкую щекотку. Когда всё закончилась, она замотала мне ноги чьим-то плащом, и удовлетворённая проделанной работой встала.

- Ну вот. Будут как новенькие. Подожди немного, и сможешь встать.

Глава 9. часть 1.

Когда инквизиторы вновь вернулись, по моим подсчётам уже наступил вечер. По крайней мере, свет из маленького окна под самым сводом закончился. Тело ломило от неудобной позы, в которой я вынужденно находилась столько времени, но больше всего я страдала от жажды.

- Итак? – инквизитор сразу, без предисловий приступил к делу – не случилось ли с тобой духовного прозрения? Может, теперь ты ответишь на мои вопросы?

Я продолжала молчать.

- Ну что же, - притворно вздохнул инквизитор – в таком случае нам ничего другого не остаётся… брат Транквилий, разожгите печь.

Пока печь растапливалась, братья обсуждали насущные вопросы, что ещё сильнее меня убеждало, что больше я не живу в этом мире. То есть, я ещё могла существовать, чувствовать боль, но меня вычеркнули из мира живых.

- Господин Эшенлёр, не лучше ли оставить это дело на утро? Всё-таки уже достаточно поздно…

- Вас что-то смущает? Не волнуйтесь, мы действуем от лица Господа, он не допустит, чтобы что-то случилось не так, как нужно. Продолжайте братья.

Вечер. Почти ночь. Почти Вальпуриева ночь. Совсем рядом сейчас проходило празднование самой главной ночи в году, и если я сейчас начну говорить…

Печь уже была растоплена, железное клеймо почти раскалено. Оставалось совсем немного времени. Звуки с трудом долетали до моего сознания, во дворе снова завыли собаки, вроде-как кто-то кричал. Может, это была я? И вдруг стена содрогнулась, как от удара тараном. Брат Транквилий выронил клеймо из рук.

Всё, что происходило дальше, казалось мне сном, потому что стена обрушилась с третьего удара, осколки засыпали весь зал, меня чуть не пришибло громадным кирпичом, и среди пыли я увидела… огромную вереницу летящих детей Magna Mater. Инквизитор Эшенлёр с криком упал на землю, но в него вцепилось сразу три ведьмы. Двух других постигла та же участь, их разорвали на части в мгновение ока.

Ко мне деловито подошёл карлик, с лысой и блестящей головой и непропорционально толстым телом. Он сосредоточенно оглядел кресло, цепи, и, не говоря ни слова, почти без усилий разорвал руками железные замки. Оглянувшись, я заметила хозяйку, с которой встретилась в лесу. Она помахала мне рукой, и пробравшись сквозь толпу подошла ко мне.

- Успела сдать кого-нибудь?

- Нет.

- Хорошо. Хотя без разницы, мы бы всё равно не оставили свидетелей. – И она радостно рассмеялась – а всё-таки, неплохое развлечение.

Тут она увидела мои ноги. Сосредоточенно оглядев их, она молча покачала головой.

- Как-нибудь долетим, а там уже видно будет. Может, приделаем тебе новые, можеь, эти выправим. Как получится.

Глава 8. часть 2.

- Знаете ли вы латынь?

- Да.

- Значит, вы признаёте, что читали запретные книги? Что виновны?

- Нет! Я не виновна в том, в чём меня обвиняют!

- Брат Транквилий – инквизитор с довольной улыбкой повернулся к монаху, сидящему слева от него – запишите: обвиняемая путается в показаниях. Нам необходимо узнать правду.

- Но мастер Оттон сейчас занят с другими…

- Прекрасно. Я сам займусь этим делом.

Очевидно, «молодой» инквизитор бесславно прозябал в тени известного мастера, и хотел доказать всем и вся свою состоятельность в этом нехитром деле – добиваться признания с помощью железа и огня. Значит, мне не повезло – меня будут допрашивать с особым пристрастием.

- Итак – он повернулся ко мне, не скрывая радости – с чего начнём? Как видите, у нас тут богатый выбор.

Я оглянулась. Действительно, помещение было богато обставлено – всевозможная техника, последние изобретения святых отцов, механизмы. Инквизиторский глаз радовался, глядя на эдакую красоту.

Общим голосованием, было решено испробовать для начала кресло. Звонко лязгнули оковы, запахло старой спёкшейся кровью и гнилым мясом – запах, которым отличается рабочая одежда хорошо поработавшего инквизитора.

- Итак – судья почти ласково посмотрел на меня – ты расскажешь нам, как ты связалась с дьяволом?

Я молчала. Брат Транквилий по знаку инквизитора подкрутил болт на моей правой ноге, и чудовищная боль прошла судорогой по всему телу.

- Сколько раз ты видела его лично? – продолжал настаивать на своём тот – сколько раз участвовала в шабаше? Кого ещё видела там?

С каждым вопросом болт всё закручивался, вдавливая кости ступни, я старалась перестать ощущать правую ногу как свою конечность, но это удавалось всё хуже и хуже. Постепенно, из-за боли я даже перестала слышать вопросы, которые мне задавали, и видела только доброе лицо инквизитора, которое с вдохновленной сердечностью смотрел на меня, явно желая спасти мою душу и поскорее отправить её в рай.

Я взвыла, когда нога сплющилась до предела, на мой вой, - или это были уже галлюцинации – ответили снаружи собаки. Брат Транквилий, наконец-то дождавшийся реакции, с ещё большим усердием принялся за вторую ногу. Я почувствовала, что ещё чуть-чуть и я начну говорить. Причём говорить много и по делу, поэтому я решила занять всё мысли латинским счётом, алфавитом, даже заклинаниями. Лишь бы не сказать ничего.

Не знаю, сколько ещё всё это продолжилось, однако, когда внезапно пытку прекратили, я почувствовала, что ногами я больше пользоваться не смогу.

- Братья, она пока что упорствует. Я предлагаю подождать некоторое время, пока её упрямство не сменится желанием помочь нам.

Братья согласно закивали головами, и они все втроём вышли. Я откинулась на спинку железного «трона», сосредоточившись на боли в ногах. Я знала, чего они добивались – чем больше времени я проводила посреди механизмов, которые мне ещё предстоит испытать на себе, тем страшнее мне должно было становится. И самое отвратительное, что они скорее всего добьются своей цели.

Глава 8. часть 1.

Какое-то время спустя, я перестала осознавать, сколько времени прошло с тех пор, как я попала в это место. Дни сливались с ночами, ничего особенного не происходило. Беременную звали Тириллой, и с ней мы иногда общались. Оказалось, что её обвинили в колдовстве потому, что её жизнь замужем вызывала жгучую ревность и зависть родственников.

Дни проходили за днями. В Башне меняли людей – кто-то выздоравливал, и его уводили из «лечебницы», кто-то, наоборот, умирал.

Однажды утром снова пришла сестра Корнелия, и очень радостно объявила:

- Дети мои, возрадуйтесь! Ибо настал тот час, которого мы все так ждали! В нашу скромную лечебницу приезжает не кто иной, как Оттон Бессен, и с его благословения, вы либо излечитесь навсегда от своих духовных болезней и от грехов – через страдания. Либо же нет, и останетесь здесь до следующего его приезда. А теперь – за молитву. И молитесь, чтобы он благополучно приехал.

Весь день в Башне стояла мёртвая тишина, ибо не все, но очень многие догадывались, как будут «лечить» инквизиторы. И, несомненно, вылечат. Каждый скрип из-за стены, любые шаги доводили обитателей Башни до нервных припадков, кто-то, зарывшись под солому дрожал, как осиновый лист. Другие молча молились, или просто плакали. Я молча пыталась сосредоточится на основном.

Больше всего меня огорчала возможность выдать кого-нибудь, и от этого становилось хуже всего. Ибо когда подвешивают на «скрипке» человек рассказывает всё, с момента своего рождения, потому что чем больше ты говоришь, тем меньше тебя припекают.

А мне, конечно, было что рассказать.

Рыжеволосую уже дня три не трогали – не было смысла, ибо приезжал в скором времени истинный профессионал в своём деле, по этому она очнулась, и даже смогла говорить. Увидев, в каком состоянии находятся все остальные, она тут же поняла, в чём дело. Я ей помогла сесть, потому что сама она не способна была пошевелиться.

- Кто? – только и спросила она.

- Оттон. Оттон Бессен.

- А… истинный мастер, пример для подражания. Я понимаю. – Она усмехнулась одной стороной рта, которая не была разбита – хочешь, дам тебе совет?

Я кивнула.

- Когда придёт время – сдавай, рассказывай, признавайся. Говори как найти. Сотрудничай. А героиню из себя потом сделаешь, если выживешь.

Её первой увели на следствие. Как и ожидалось, она не вернулась.

Следующей, в списке оказалась монахиня, которая нисколько не сопротивлялась, когда к ней подошли двое огромных служителей, только сказала тихо «прощайте». Она тоже не вернулась.

Через день настала моя очередь. Тирилла, увидев, что служители направились ко мне, крепко сжала мою руку, и со слезами на глазах провожала меня до самой двери, пока та не захлопнулась у неё перед лицом.

Свежий воздух с лестницы подействовал как резкий удар в живот. Я бы упала, если бы опытные служители не поддержали меня. Мы спускались по бесконечной лестнице, внизу нас встретила сестра Корнелия. Её глаза – удивительно – выражали искреннюю заботу. Из подвала доносились приглушённые толстыми стенами крики. Я уже ничего не осознавала.

Из полуобморочного состояния меня вывел резкий удар по коленям. Я уже стояла перед столом, за которым сидели два монаха и инквизитор.

- Фелиция фон Лигцерн? – высокий и тощий инквизитор в чёрном традиционном одеянии назвал меня именем, которым меня крестили. Значит, судят всё-таки не сестру Марту. Удивительно – вы обвиняетесь в чародействе и еретничестве. Признаёте ли вы свою вину?

- Нет.

- Признавала ли ты когда-нибудь веру, отличную от той, которой учит верить Римская церковь?

- Я верю в то, чему учит Рим.

- Не сомневаюсь – инквизитор скривился – что у вас даже в священном Риме есть своя секта.

Я старалась не терять присутствия духа, что было крайне сложно. Меня окропили святой водой, заставили прочитать «Ave» и «Pater nostra». Всё это было крайне не интересно ни судьям, ни мне.

Глава 7.

Очнулась я в движущейся телеге со связанными руками и ногами. В голове стучали неимоверное количество молотов, всё тело затекло, но пошевелиться не было никакой возможности. Я ничего не помнила. Но догадывалась, что везут меня в Ворцлав, ибо именно там традиционно проходило правосудие. Именно там, не переставая, трудился Оттон Бессен. Солнце клонилось к закату, и слепило мне глаза, и я решила, что будет лучше их снова закрыть. Возница сидел за моей спиной, мурлыкая какую-то радостную песенку. Я вновь погружалась в бессознательный сон.

В следующий раз я очнулась уже в Весёлой Башне. Я никогда раньше там не была, но сразу же поняла, что это он. Я лежала на кочке соломы, кинутом прямо на каменный пол, вокруг меня, сколько хватало слуха, лежало ещё человек пять. Видимо, была ночь. Монашеский балахон на мне сменили грубым рубищем, из мешковины, едва скрывавшем колени, поэтому было холодно. Я села. Голова, конечно, ещё болела, но уже не так сильно как накануне. Рядом судорожно закашляла девушка. Судя по кашлю, она была уже на грани смерти.

В маленькое окошко под самым потолком еле-еле пробивался свежий воздух и какие-то звуки.

По мере того, как за окошком становилось всё светлее, начинали шевелиться и люди, находившиеся рядом со мной.

- О, ты уже проснулась! – я повернула голову на голос. На меня очень светлыми карими глазами, похожими на рыжий, смотрела женщина лет около тридцати. Выглядела она вполне здоровой, только очень уж уставшей. И в отличие от всех остальных не была тощей. И только потом я поняла, что она просто была беременной.

- Я в Весёлой Башне? – каким-то хриплым, не знакомым голосом спросила я.

- Нет, нет милая – женщина добродушно рассмеялась – это лечебница. – Я содрогнулась – для заключённых. Здесь все чем-нибудь больны. Вот тебя, например, так стукнули по голове, что ты без сознания, говорят, около трёх дней была.

Я обернулась. Все женщины, находившиеся в этой каменной клетке, выглядели гораздо хуже, чем просто больными. В углу, отвернувшись к стене, лежала женщина, ни разу не шевельнувшаяся за всё это время. Она привлекла моё внимание своими волосами – ярко-рыжие и расплетённые, они закрывали всю её спину. Лица не было видно, но зато было видно правую руку – тонкие, бледные пальцы были синими и опухшими, неестественно вывернутыми.

- В чём – спросила я тихо, кивнув на лежащую женщину – её обвиняют?

- Тут важно не в чём обвиняют. – Грустно усмехнулась моя собеседница, - а в чём признаешься.

Внезапно дверь отварилась, в помещение вошла монахиня – грузная и неповоротливая, со злобными глазами.

- Слава тебе, Иисус Христос! Имя твое да воссияет!

При тих словах все встали. Монахиня удовлетворённо кивнула.

- Ты – она указала рукой на меня – новенькая в нашем божьем стаде. Здесь мы даём всем новые имена вместе с новой жизнью, так что ты будешь зваться Валафрида, ибо сегодня мы почитаем эту святую мученицу. Меня зовут сестра Корнелия. А теперь, заблудшие дщери Господа, начинайте молитву, и да будет милостив сегодня он к вам.

Все вместе хором мы начали читать «Pater noster», затем «Comfiteor», и только после этого внесли большой котёл с пшённой кашей. После того, как все поели, сестра Карнелия вновь ушла, чтобы вернутся только вечером. А пока… пока мне предстояло познакомится со своими новыми сожительницами…

***

- Из-за неверия людей и не желания их признавать очевидное. Да-да, я сижу здесь только из-за этого.

Женщина стояла на коленях и писала мелом на стене значки, латинские буквы и цифры. Я подошла поближе.

- А что это такое? – я показала на путаницу букв и цифр.

- Да что тебе объяснять! Ты ведь всё равно здесь ничего не понимаешь.

- Но может, вы всё-таки попробуете…

- Ну только если. А, ладно. Я вычислила дату конца света.

- Правда?

- Да. Возможно, вы знакомы с предсказанием Иоанна Крестителя? Так вот, там написано, что он узрел семерых ангелов. А агнец открыл семь печатей, так? Старцев было – двадцать четыре, сила пророчествовать дана двоим на двести шестьдесят дней, и если всё это сложить, а затем умножить на восемь получается сумма, равная количеству литер в слове «Appolion»… впрочем, я смотрю, тебе бессмысленно объяснять всё это. Конец света наступит в марте 1423 года. Точнее, 21 марта, ровно в полдень.

- Однако, в вашей теории есть один недостаток.

- Какой же? – Женщина, наконец, оторвалась от стены, и раздражённо посмотрела на меня.

- Сейчас июль.

- И что?

- И полдень уже наступил.

- Я так и знала, что это бесполезное занятие. Будьте добры, отойдите. Вы мне мешаете выводить формулу вырождения.

- Формулу чего?

- Вырождения умных людей!

Я отошла. Воистину, Весёлая Башня.

Моя соседка с одной стороны оказалась бывшей монахиней ордера Цистерианок, с другой стороны девушку объявили ведьмой из-за её привязанности к домашней кошке.

К вечеру очнулась рыжеволосая, с перебитой рукой, и попросила пить. В это время как раз пришла сестра Корнелия. Увидев, что Рыжая очнулась, она позвала двоих лекарей, и рыжую тут же вынесли. Вернули её ночью, положили обратно на солому.

На её руке были видны свежие переломы.

Глава 6.

Этим вечером, как только все легли спать, мы спустились из окна моей спальни, и отправились в храм. Двери, естественно были заперты, но я одолжила ключи и от входных замков. Внутри было темно, холодно и сыро. Мы зажгли пару свечей, и кое-как дошли до люка в подвал. Открыли его, зашли внутрь. Увидев невероятно богатую коллекцию книг, Анетта вскрикнула от восхищения. Я молча наслаждалась самим присутствием этих книг рядом.

- Ну что же, начнём, пожалуй, с того же, с чего начинала я. Вот она, книга под названием «Veritas Goetia». Автор, как это часто бывает, не известен.

- Почему?

- Как ты думаешь, если бы ты написала книгу про то, как правильно вызывать духов прошлого, или обращаться к древним Богам, ты бы подписалась своим именем?

- Да, – немного подумав, ответила она. Я была поражена.

- Зная, что за это тебя могут казнить – я посчитала в уме – двенадцатью разными способами?

Она нетерпеливо пожала плечами, как будто это не имело большого значения. Так я впервые столкнулась с человеком, готовым ради любви к искусству пожертвовать своей жизнью.

В подвале мы сидели до самого утра, и так происходило практически каждую ночь, если была возможность выбраться из дома. Чтобы узнавать, когда начнёт светать, мы брали с собой специальные коптилки. Света они давали мало, но зато горели очень долго. В подземных хранилищах были такие великие произведения, о которых я не смела даже и мечтать, поэтому я читала книги тоннами, зная, что в любой момент моё счастье может закончиться. Анетта не отставала, правда, иногда она задавала мне вопросы о значении латинских слов. Днём же мы с Анеттой спорили о том, как устроен мир, и что в нём не хватает для счастья. Я считала, что миру необходимо избавиться от папской власти, и тога всё встанет на свои места, а она считала, что нужно просто направить силы в другую сторону, и тогда мир не будет шататься из крайности в крайность. Эти уроки в отчётах перед графиней я называла «чтением морали», и была невероятно довольна своим изобретением.

Но через несколько счастливейших дней я узнала о грядущей помолвке Анетты с герцогом Альбертом Бартоном. Эта новость огорчила нас обеих, но в конце концов, мы решили извлечь из оставшегося времени наибольшую пользу. Как-то раз я решила выяснить у Анетты, знает ли она вообще своего жениха.

- Я видела его пару раз – небрежно пожала плечами та, - он чуть ли не старше моего отца, но зато он старший из племянников бывшего короля. Ну, конечно, мнимых племянников, ибо король позаботился о том, чтобы братьев у него не осталось, едва взошёл на престол.

- Звучит неплохо – скептически ответила я.

- А что ты предлагаешь мне делать? – Анетта с вызовом посмотрела на меня – притворятся крестьянкой, как ты, я не могу, потому что лицом не вышла в крестьян. Бороться с родителями – ты их сама видела. Легче пробить головой каменную стену, чем убедить их в чём-либо.

Я не ответила, ибо действительно не видела выхода из ситуации.

За неделю до Вульпиеревой ночи Анетта уже знала едва ли не больше, чем я. Она учила заклинания целыми книгами, по ночам отрабатывая какие-то детали, я же только следила за развитием событий. И в это же время произошло то, чего мы надеялись как-то избежать.

Приехал Альберт Бартон, дабы помолвка могла совершиться в его присутствии. Это был человек лет пятидесяти с лысеющей головой, маленькими маслянистыми глазками и седой козлиной бородкой. Всё было чинно и изысканно, будущую невесту одели в самое красивое платье, большой зал вычистили до блеска, правда, не понятно зачем – герцог практически ничего не видел. Граф Куно де Виттрам сидел всё так же молча, изредка издавая нечленораздельные звуки, когда герцог неловко шутил про короля или политику.

Анетта вела себя на удивление спокойно, достаточно вежливо общалась со своим будущим женихом, и всем показалось, что всё уже в порядке. Впервые я видела графиню в таком благодушном состоянии. Однако, когда дело дошло до объявлении о помолвке, Анетта отказалась. Все были в недоумении, графиня чуть не упала в обморок.

- Простите, Анетта – дребезжащим голосом переспросил глуховатый Альберт – вы сказали, что не хотите становиться моей невестой?

- Именно так. Я сказала, что не стану вашей невестой, равно как и вашей женой.

- Да как ты смеешь! – Голос графини превратился в визг – как ты… как…

Она задыхалась, и не могла больше произнести ни слова, но внезапно она снова обрела способность говорить, и обернулась ко мне.

- Это всё ты. Господи, как же я не догадалась сразу. Это ты околдовала мою девочку. Позавидовала её счастью? Ведьма! Ведьма, держите её!

- Где? – Герцог, вздрогнул и обернулся вокруг, в поисках старухи с огромным носом. Он никак не мог подумать, что имеют в виду меня.

Я не знала что делать. Анетта бросилась к матери с криком, но графиня не замечала ничего и продолжала вопить истошным голосом.

«Если я сейчас начну убегать, - тем временем неторопливо рассуждала я, - то меня тут же поймают слуги, сбежавшиеся на крик хозяйки. Если попробую улететь или исчезнуть (последнее я ещё не пробовала, потому что только недавно узнала, как это делать), то подставлю Анетту. Если ничего не буду делать…»

И в этот момент мне заломили руки за спину, и ударили чем-то тяжёлым по голове.

Глава 5. часть 2.

Анетта рвалась узнавать всё больше, мы даже навестили пару раз Седого, дабы провести с ним несколько практических занятий. Седой, кстати, освоился, превратился в вожака стада козочек, и в первый момент делал вид, что вообще меня не знает, дабы лишить меня всяких оснований забрать его и увести куда-либо, если бы мне такое вдруг пришло в голову. В конце концов, когда мы обе уже откровенно заскучали, мне в голову пришла мысль о том, как исправить положение.

Естественно, что Анетта, как благородная юная девица, ходила чуть ли не каждый день в церковь. И так же естественно, что я её сопровождала туда. Замок на люке в подвал тут же сделали новый. И вот, как-то раз, я заметила, у кого именно висел ключ от подвала. План был предельно прост: необходимо было каким-то образом так отвлечь сие духовное лицо, чтобы он не заметил выкраденного ключа. Анетта взяла на себя роль отвлекателя, соответственно, мне оставалось только дождаться удобного момента, и вытащить из-под его рясы ключ.

Анетта приготовилась, скрылась за колонной, я – ещё альше, так, чтобы меня вообще не было видно. Вскоре «святой отец» проходил мимо, и тут как раз Анетта показала всю прелесть притворного очарования.

- Отче! – воскликнула она. Монах вздрогнул, и обернулся. Он был ещё довольно молодым, но его злые глазки буравили человека насквозь, отчего хотелось уйти от него подальше, - ах, отче! – не смутившись, продолжила Анетта, - прошу вас, помоги мне.

- Чем же я могу тебе помочь, дочь моя? – он приблизился. Видимо, скорбное лицо девицы его заинтересовало сразу по двум пунктам: сколько денег с неё можно взять «за отпущение грехов», и насколько пикантным был грех, который она совершила.

- Мне так стыдно… - скромно опустив глазки в пол произнесла она.

- Ну же, дочь моя, не стесняйся. В доме Бога – он обвёл рукой мрачный серый свод из камней – нечего стыдиться своих грехов. Он ведь всё знает!

- Отче, у моего отца есть конюх…

С этого момента «Отче» вообще ничего больше не слышал и не замечал. Я поражалась, как складно у Анетты получается рассказывать, ни разу не сбившись. Вероятно, библия и её сумела вдохновить… воистину, волшебная книга. Анетта так увлеклась, что даже показала целое представление, разыгрывая по ролям диалоги, и размахивая руками. Я уже давно достигла своей цели, а она всё продолжала. Наконец, история закончилась, монах довольно пощипывал свою бородку, всё представляя себе особенно пикантные подробности.

- Ты права, что исповедалась мне, дочь моя. Но грех твой велик. Лгать отцу и матери, прелюбодействовать с кхм… конюхом, его братом, его другом… и эээ… - монах мечтательно улыбнулся – в общем, велик твой грех. Но для Господа нет ничего невозможного, и он может отпустить твои грехи, если жертва твоя будет достойной содеянного.

- И какая же жертва достойна содеянного? – с придыханием спросила Анетта.

- Полторы сотни монет, думаю, будет достаточно.

- Ах, отче! Спасибо тебе! Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae…

Монах благословил её, и довольный пошёл дальше, в нетерпеливом ожидании открыть сундук с деньгами, и найти там полторы сотни монет.

- Ну как? – спросила Анетта, оборачиваясь ко мне. Я вышла из-за колонны.

- У тебя талант рассказывать сказки – усмехнулась я.

- Да я про ключ! Он у тебя? – нетерпеливо перебила она меня, хотя было видно, что моя похвала ей льстит. Я кивнула.

- Готовься. Сегодня ночью, ты, пожалуй, впервые встретишься с великими людьми, которые жили на этой земле.

Глава 5. часть 1.

Будить меня на завтрак пришла неряшливая девица с растрёпанными волосами. Выгнав её за дверь, я кое-как сама натянула на себя балахон, ещё раз провела по лицу белилами, и вышла в холодный тёмный коридор. По дому, как сонные мыши слонялись слуги, из кухни слышались раздражённые крики повара. Дождавшись, когда в коридоре никого не останется, я проскользнула в комнату Анетты. Та уже оделась, и расчёсывала свою светлую косу.

- Завтрак? – спросила она холодным тоном, будто бы не узнавая меня. Я сразу поняла, в чём дело – за нами кто-то следил. Обернувшись, я увидела маленькую серую горничную, которая торопливо застилала кровать.

- Да, госпожа. Все уже ждут нас внизу.

- Хорошо, я скоро буду готова.

Когда мы спустились, в столовой стояла гнетущая тишина. Вся семья уже сидела за столом, и я внутренне напряглась, ожидая, что сейчас придётся спасаться бегством, но… на меня не обратили ни малейшего внимания, собственно, как и на Анетту. Герцог Куно де Виттрам сидел во главе стола, и нетерпеливо ждал, когда подадут завтрак, герцогиня сидела рядом, выпрямившись, как струна с навечно приобретённым выражением брезгливости на слишком худом лице. Младший брат Анетты – мальчик лет двенадцати – сидел напротив нас и выражал собой само олицетворение скуки. Его бледно-болезненный вид не добавлял оптимизма в окружающую обстановку. Наконец, принесли кашу из пшена, фрукты и вино. Все одновременно встали, чтобы прочесть благодарственную молитву, а затем, всё так же молча принялись за еду. Анетта ни разу не подняла глаз от стола.

- Сестра Марта, – внезапно прозвучал голос герцогини. Я подняла глаза – вы сегодня чересчур бледны. Вы не больны? Если так, у нас есть немного saccharon, мы могли бы одолжить его вам.

Я чуть не подавилась. Анетта подозрительно закашляла в руку.

- Нет-нет, благодарю. Со мной всё в порядке.

- Как знаете. Прошу вас, останьтесь после трапезы на минутку, я хочу поговорить с вами об успехах моей дочери.

- Конечно. – К сожалению, это могло означать всё, что угодно.

Наконец, герцог наелся, и все со вздохом облегчения встали из-за стола, дабы завершить эту немыслимо затянувшуюся трапезу очередной молитвой. После того, как все разошлись по своим делам, герцогиня села в большое неудобное, но модное кресло возле камина, и позвала меня к себе.

- Сестра Марта, надеюсь, вы помните, что не так давно мы разговаривали с вами о том, что моей дочери сделали предложение? Признаться, я и сама ещё не совсем в это поверила. Девочке уже восемнадцать лет, ей предстояло пойти в монастырь через год. Однако, от брака с Альбертом Бартом мы не можем отказаться. Итак, я прошу вас, подготовьте мою дочь как следует. Вы, должно быть, женщина образованная – при этих словах герцогиню едва заметно передёрнуло – Альберт тоже считается одним из ведущих умов. Пускай Анетта выучит несколько стихов из библии, или из греческих од… но только без глупостей. Вы меня понимаете?

Я судорожно кивнула.

- Хорошо – она встала – в таком случае, с сегодняшнего дня ваши занятия будут длиться… на два часа больше.

Герцогиня вышла из зала, и направилась к себе, и буквально в этот же момент из-за других дверей выглянула Анетта.

- Отлично – мрачно сказала она – я так и думала.

- Ты о чём?

- Да так… ладно, зато у нас с тобой будет в два раза больше свободного времени. Точнее, времени для занятий.

Быть наставницей оказалось не так легко, как я думала. В доме единственной книгой оказалась библия с картинками. На первой картинке была изображена пара, в совершенно недвусмысленной позе, которая, вероятно, изображала Адама и Еву. При этом Ева опиралась на Древо познания. Далее следовали Моисей и Огарь, Самсон и Далила, затем… затем было не совсем понятно, то ли это были Давид и Ионфан, то ли Давид и Вирсавия. В любом случае, художник явно работал с большим воодушевлением, и это чувствовалось в его творениях. Недоставало только Валаама и его ослицы, для полного комплекта. Правда, даже такое издание, думаю, привлекло немало людей к христианской вере. Об этом свидетельствовал хотя бы тот факт, что книгу мне пришлось доставать лично из покоев герцога, и тот с большой неохотой её мне одолжил.

Однако, делать было нечего, и латынь пришлось изучать именно по этой книге с картинками. Анетта то и дело заливалась безудержным смехом, поэтому дело продвигалось медленно.

Как-то раз герцогиня решила лично проверить достижения своей дочери, и даже привлекла к этому своего безразличного ко всему супруга. Понятное дело, что ни одного стиха из библии Анетта так и не выучила, но пару историй из ветхого завета читала уже не плохо. Поэтому открыв книгу перед родителями, она с невинным видом заявила, что будет рассказывать по картинкам, ибо так она лучше запомнила. Прочитав историю про Давида и Ионфанта практически без запинки, она удостоилась сдержанной похвалы, и больше нас с этим не трогали.

Через некоторое время Анетта выучила латынь, и даже сумела правильно воспроизвести пару элементарных заклинаний. По ночам мы проводили практические эксперименты, совмещая природную силу, заключённую в Анетте и мои теоретические знания. Результаты превосходили все мои ожидания, но в доме все делали вид, что ничего не замечают. Один раз на новолуние мы вылетели в лес.

Но, наконец, настал тот момент, когда все мои знания закончились, и стала необходима дополнительная литература.

Глава 4. часть 2.

В общем-то, план был не плох…

Некоторое время спустя мы обе стояли в соседней комнате, некогда принадлежавшей монахине из монастыря св. Екатерины Александрийской, в основные обязанности которой входило следить за нравственным воспитанием Анетты де Виттрам. Причём я стояла в просторном монашеском балахоне всё той же самой монахини, и мы обе пытались одеть мне на голову огромный кокошник.

- Да никто и не заметит, - убеждала меня Анетта, - за последний месяц эта уже третья, ты главное запомни, что тебя зовут сестра Марта. Запомнила? Дьявол, как же одевается эта штука?

- Надо было у неё спросить – поздно осознала я упущенный шанс. Мы обе вздохнули с нескрываемой тоской.

- А ты хоть одну молитву знаешь. Ну, там, перед едой, после…

- Учитывая, что я жила в монастыре с шести до семнадцати, ответ положительный.

- Что? Как это?

- А как ты думаешь, я ещё могла бы выучить латынь настолько, чтобы читать? И откуда бы я вообще брала книги?

Мы наконец-то справились с головным убором, и он был благополучно водружён мне на голову. Теперь, единственное что меня отличало от сестры Марты – это лицо. В отличие от лица монашки, моё было слишком смуглое и острое, в то время как её было бледное и полное. Но и эту проблему решили довольно быстро – Анетта принесла белила из своей комнаты, и я закрасила себе полностью всё лицо и шею. Теперь осталось только решить, куда деть бесчувственное тело монахини, пока она не пришла в себя.

Одно из предложений было по-тихому выкинуть её в речку, благо, она недалеко протекала, но потом решили, что это не слишком гуманно. Поэтому мы завернули её в холщёвый большой мешок, вынесли во двор и сложили на телегу, которая, судя по словам Анетты, отправлялась с утра в Вожег. А так как Анетта заранее опоила свою бдительную надзирательницу лошадиной долей lethargicus herbus, проснётся сестра Марта, когда полдороги уже точно будет пройдено.

После этого мы легли спать, я, так и не снимая кокошника, ибо второй раз чудо его одевания мне было никогда в жизни не повторить.

Глава 4. часть 1.

Дом Куно де Виттрама я нашла – он стоял, чуть возвышаясь над другими, но был совершенно такой же серый и холодный. Как только стемнело достаточно, к закрытым уже воротам крадучись подошёл мальчик лет девяти в драной рубахе и портках. Рубаха ему была явно велика, портки – малы. Опасливо озираясь по сторонам, он, наконец увидел меня, и через ограду шёпотом спросил:

- Вы к госпоже Анетте де Виттрам?

Я кивнула, мальчик приоткрыл ворота, так, что мы с Седым еле протиснулись. Козла мы оставили во дворе, в хлеву, а сами пошли к чёрному ходу в дом. На первом этаже топилась печь – там была кухня, и поэтому все господа жили на втором, так как летом жить с печью было невозможно.

Мальчик шёл, стараясь производить как можно меньше шума, и каждый раз, когда деревянная ступенька скрипела под его или моей ногой, он сжимался в комок нервов. Поразмыслив, я решила последовать его примеру. Наконец, я оказалась в личных покоях Анетты де Виттрам. Как только она меня увидела, в ней начали боротся два чувства – желание расспросить меня обо всём, и чувство собственного достоинства, естественное для дворянки его высокого положения. Предоставив ей самой разбираться, я, наконец, сняла дорожный мешок, который всё это время был у меня под плащом и уютно маскировался под естественный горб.

- Какими судьбами ты оказалась здесь, Ютта, ведьма из Лигцерна?

Всё-таки, любопытство победило… и всё-таки она меня узнала.

- Меня вычислили. Вероятно, кто-то сдал. А может, у инквизиторских ищеек уже прорезался нюх, не знаю.

- Здесь ты можешь найти убежище.

Этого я не ожидала. Более того, в первый момент я думала, что ослышалась. Если родственников отказываются принимать в домах, если они под прицелом инквизиции, то с какой стати ей давать мне свой дом в качестве убежища? Здесь явно было что-то не то.

- Почему ты решила дать мне убежище?

Она стояла, скромно опустив взгляд в пол, в скучном сером платье и в головном уборе, скрывающим волосы даже сейчас, ночью.

- Потому что… ты моя старшая сестра.

Сначала я даже не поняла, о чём идёт речь. Но затем вспомнила. Да, действительно, был один глупый розыгрыш, который почти превратился в традицию. Вновь прибывших «посвящали», и те, кому по жребию выпадало проводить это действо, становился старшей сестрой новичку. Ну, или братом, как судьба выпадет. Никто не относился к этому всерьёз.

- Анетта, это просто шутка…

- Нет! Это не просто шутка! – Меня поразило то, с каким жаром она это воскликнула, - хорошо, если ты не хочешь оставаться так, я… я могу предложить тебе работу. Ты ведь понимаешь, что тебе сейчас нельзя выходить на улицу. Скоро о том, что тебя ищут объявят, и любой, кто захочет получить пару монет, вываленных в пепле, сдаст тебя инквизиции.

Я усмехнулась. Хорошенькое дело… нет, конечно, благодаря своей внешности, я притворялась вдовой крестьянина, селилась недалеко от деревни и наслаждалась лирикой деревенской жизни. Но чтобы работать… само слово внушало мне опасения.

- И какую работу ты мне предлагаешь?

- Я хочу знать всё то, что знаешь ты – она потупилась ещё больше.

В это трудно было поверить. Вполне состоявшаяся Verita Comelia хочет научиться тому, что и так умеет.

- Но зачем тебе это?

- Я так хочу, – твёрдо ответила она.

- Даже если я соглашусь, то, как я смогу остаться в этом доме незамеченной?

Оказалось, что она уже придумала.

Глава 3. часть 2.

Я воображала, как монах молился бы за козла, и от этого глупая ухмылка никак не могла сойти с моего лица.

Вдруг за колонной послышался приглушённый смех, показавшийся мне смутно знакомым. Посмотрев туда, я увидела благородно одетую девицу лет 19, скромно сложившую руки под грудью и смиренно склонившую голову перед изображением мадонны. Но при этом лицо её скривилось в мучительной попытке сдержать рвущийся наружу смех. Она подняла на меня лукаво блестевшие глаза, и я осознала, где её видела.

- Camilla? (девушка безупречного происхождения, из почтенной семьи)

Услышав это имя, она вздрогнула, всякая весёлость исчезла, как будто её и не было. Вероятно, она меня узнала, а может, и нет, но в любом случае, поняла, что я из себя представляю.

- Чего ты хочешь? И что, ради всего святого, ты делаешь здесь?

Я не успела ответить, так как из глубины храма послышался суровый окрик: «Амелия!». Девица обернулась через плечо, торопливо ответила: «Иду», и вновь обернулась ко мне.

- Найди в городе дом Куно де Виттрама, а там, вечером, спроси у мальчика который будет стоять у ворот, меня. Там и поговорим. Magna Mater est Astrum. – Шёпотом добавила она, и торопливо вышла из храма.

С Амелией я познакомилась в прошлом году, когда она, в числе двух других Veritas Camelios прилетела на Лысую гору случайно, точнее, инстинктивно. В отличие от остальных ведьм, Veritas не учатся своей магии и действуя по наитию управляют своими силами. Не всегда, правда, они осознают всю величину своего дара, их ловят быстрее, чем они сами понимают суть дела.

Я вышла из храма. У дверей стоял большой сундук на замке, с прорезью в крышке, дабы богобоязненные христиане беспрепятственно кидали туда свои деньги.

На главную площадь стекался народ – там начиналась очередная казнь.

Глава 3. часть 1.

Утро выдалось ясным, но оттого не менее неприятным. До Коромены оставалось всего ничего, дорога становилась всё более утоптанной, лес – всё более редким. Пока всё было спокойным. Но в том, что если я пойду через городские ворота, то меня тут же на месте схватят, не выясняя ничего, в этом я не сомневалась. Значит, оставался только один путь – через подземный ход, ведущий в храм св. Лаврентия. Правда, в это время вполне могли проходить службы, но всё же лучше идти так, чем прямиком в руки Оттона.

Подземный ход находился в стороне от дороги, в лесу. Точнее, даже не совсем в лесу, а там, где начинались прибрежные скалы. В одной из пещер проход должен был постепенно расширяться, становясь просторнее, ибо как же иначе, в случае чего спасаться бегством какому-нибудь его преосвященству? В узкий проём он даже наполовину не пролезет.

После третьей неправильно угаданной пещеры, я, наконец, нашла нужную. Седой, похоже, после всего, что с ним случилось, стал абсолютно безразличен к своей судьбе, и потому уже никак не реагировал. Стало темно, но меня это не смущало, ибо умение видеть в темноте, пожалуй, одно из самых важных для меня. Седой же поспотыкался, но потом приноровился идти след в след за мной, и так мы шли довольно долго. Подземный ход петлял в разные стороны, и было не совсем ясно: то ли это стратегия такая, то ли человек, прокладывающий подземную дорогу, не очень ориентировался в пространстве. В любом случае, в городской черте я оказалась часа на три позже, чем, если бы шла по верху. Храм св. Лаврентия находился почти в центре города и являл собой совершенство культурного изыска в представлении нынешних архитекторов – высокое здание без окон, с огромными дверями в пол передней стены. Однако, я пришла изнутри, и мне предстояло вкусить всю прелесть храмового подвала. Помимо «святых мощей» и других покойников в подвале, правда, оказалось и несколько полезных вещей. Например, уже почти на выходе по стенкам стояли стеллажи с огромным количеством различных вин. Не удержавшись, я одолжила бутылочку. Вино оказалось вкусным, крепко выдержанным. Ну, хоть в чём-то святые отцы находили толк…

А чуть подальше сваленными в огромную кучу лежали книги. Вероятно, те, что были отобраны у разоблачённых «преступников», ибо все они были запрещёнными папской инквизицией. Среди них были такие великие книги, как «De vegetalibus et peantes» Альберта Великого, «Herbarius» Швенкефельда Брегга, и даже почти все двадцать томов «Le veritable dragon rouge» - собрание, которое удалось написать совместно самым великим колдунам. Большинство остальных книг были без указаний авторов, и это было понятно. Стало до обидного жаль, что все эти книги так и останутся здесь, пока безвозвратно не погибнут от времени, но при этом сделать ничего я не могла. Невероятным усилием воли я заставила себя пойти дальше, позволив себе лишь вырвать один листок из «Grigorium Verum» с заклинанием не известным мне ранее. Спрятав его как можно дальше, я приготовилась к выходу наружу, но так и не придумала, куда деть Седого. Подвальный люк, как и следовало ожидать, был крепко прикован к полу, но к счастью для меня, в закромах цыганки я нашла траву, которую она бы мне не продала, если бы знала все её свойства. В простонародье она зовётся, кажется «разрыв-травой». Я усмехнулась. Вот уж действительно, устами народа…

Взяв в руки маленький тонкий ножик, который до этого момента висел у меня на поясе, я сделала небольшой разрез на левой руке, так, чтобы пошла кровь. Потом отломила сухую веточку «разрыв-травы» и вложила в руку. Сначала ранка защипала, но затем по всему телу прошла дрожь до самых кончиков пальцев. Подождав ещё немного, пока тело не вберёт в себя всю мощь, данную травой, я, наконец, толкнула люк наружу. Замок затрещал с глухим стуком, и выход, наконец, открылся. Выронив из руки траву, я вытерла кровь с руки, и осторожно оглядевшись, вышла наверх. Седой, вероятно подумав, будто я собираюсь оставить его здесь, скакнул было за мной, но я удержала его в подвале. Мы оказались недалеко от алтаря, скрытыми от всех остальных посетителей длинным рядом грубых серых колонн. Для того, чтобы выйти, нужно было пройти через весь храм, при этом копыта Седого будут немилосердно цокать по каменному полу, что непременно привлечёт к себе внимание…

Вытащив козла наружу, я заставила его стоять спокойно, а сама, остатками силы, задвинула люк на место, ибо козёл в храме – это ещё ничего, а вот открытый люк в подвал – прямое докозательство моей виновности по трём пунктам: воровство церковного имущества, колдовство и безверие. Что равносильно смертному приговору как минимум девятью различными способами. А может, и всеми сразу, так тоже бывает.

Седой умным взглядом посмотрел на меня, и тихо сказал:

- Бе-е-е?

Я ничего не ответила, и крадучись направилась к выходу, стараясь слиться с серой стеной. где-то с ругой стороны запели монахи:

Pater noster, qui es in caelis
sanctificetur nomen tuum adveniat regnum.

Песнопения почти заглушали цокот копыт.

Fiat voluntas tua in terris sicut in caelis.
Da nobis hodie panem nostrum quotidianum
Et dimitte nobis debita

На нашем пути возникло неожиданное препятствие – около стены стоял монах, думая о тщети бренного мира.

sicut et nos dimittimus debitoribus nostris;

мы подошли слишком близко, ибо монах с нескрываемым удивлением воззрился на нас.

- Бе-е-е? – повторил свой вопрос Седой, тыкаясь мордой мне в руку.

Et ne nos inducas in tentationem,
sed libera nos a malo. Amen.

- Amen – вместе со всеми машинально проговорил монах – что это такое? – грозно спросил он, указывая рукой на козла.

Я бросилась к нему со страстью, которая не снилась даже Марии Магдалине..

- Святой отец! Помогите! Один он у нас в семье остался, кормилец!

- Козёл?! – не скрывая удивления спросил тот. Я осознала промашку, но делать было уже нечего, пришлось продолжать.

- Да. Мы его – я понизила голос до шёпота – до осени бережём. А всех остальных наших козочек, ведьма проклятая увела! Прошу вас, святой отец, защити! Освяти его крёстным знаменем, а не то, погибнем все! Ave Maria, gratia plena, Dominus tecum! - я лихорадочно сложила руки на груди - Benedicta tu in mulieribus, et benedictus fructus ventris tui, Jesus.

- Ладно, ладно – нетерпеливо прервал меня монах, - что за ведьма?

- Ууу! Страшная. Старуха такая, с клюкой ходит, да вынюхивает всё что-то. Бормочет себе под нос, я так сразу поняла, кто она, да мне никто сначала не верил…

Монах почти сразу потерял интерес к моему рассказу. Конечно, усмехнулась про себя я, вам всё молоденьких подавай. Красивая – ведьма, уродина – дочь ведьмы, всё одно.

- Хорошо, иди, дочь моя. Принеси дар святой церкви, в размере эээ… пяти монет серебром, а я помолюсь за твоего эээ… козла. Иди с богом.

Я еле сдерживалась, чтобы не засмеяться вслух, но покорно опустила голову, и приняв благословение, пошла к выходу с блаженным видом.