В общем-то, план был не плох…
Некоторое время спустя мы обе стояли в соседней комнате, некогда принадлежавшей монахине из монастыря св. Екатерины Александрийской, в основные обязанности которой входило следить за нравственным воспитанием Анетты де Виттрам. Причём я стояла в просторном монашеском балахоне всё той же самой монахини, и мы обе пытались одеть мне на голову огромный кокошник.
- Да никто и не заметит, - убеждала меня Анетта, - за последний месяц эта уже третья, ты главное запомни, что тебя зовут сестра Марта. Запомнила? Дьявол, как же одевается эта штука?
- Надо было у неё спросить – поздно осознала я упущенный шанс. Мы обе вздохнули с нескрываемой тоской.
- А ты хоть одну молитву знаешь. Ну, там, перед едой, после…
- Учитывая, что я жила в монастыре с шести до семнадцати, ответ положительный.
- Что? Как это?
- А как ты думаешь, я ещё могла бы выучить латынь настолько, чтобы читать? И откуда бы я вообще брала книги?
Мы наконец-то справились с головным убором, и он был благополучно водружён мне на голову. Теперь, единственное что меня отличало от сестры Марты – это лицо. В отличие от лица монашки, моё было слишком смуглое и острое, в то время как её было бледное и полное. Но и эту проблему решили довольно быстро – Анетта принесла белила из своей комнаты, и я закрасила себе полностью всё лицо и шею. Теперь осталось только решить, куда деть бесчувственное тело монахини, пока она не пришла в себя.
Одно из предложений было по-тихому выкинуть её в речку, благо, она недалеко протекала, но потом решили, что это не слишком гуманно. Поэтому мы завернули её в холщёвый большой мешок, вынесли во двор и сложили на телегу, которая, судя по словам Анетты, отправлялась с утра в Вожег. А так как Анетта заранее опоила свою бдительную надзирательницу лошадиной долей lethargicus herbus, проснётся сестра Марта, когда полдороги уже точно будет пройдено.
После этого мы легли спать, я, так и не снимая кокошника, ибо второй раз чудо его одевания мне было никогда в жизни не повторить.
Комментариев нет:
Отправить комментарий